Как выжить в литературе?

Что заставило вас в довольно зрелом возрасте увлечься фантастикой?

Открою секрет: публиковался я еще с 1995 года, но не в беллетристике: книги по маркетингу, военно-историческая публицистика, даже стихами немного баловался... Ну и рассказы, как бы саспенс — исключительно в стол. Так что опыт складывания слов во фразы был, но на уровне хобби — понемногу и после трудового дня. А в тридцать четыре года понял, что хобби мне гораздо интереснее, чем работа, которой тогда занимался. Взял да и поменял их местами — зарабатывал, чтобы иметь возможность всерьез поучиться писательскому ремеслу. Переходный период занял три года — далее большую часть доходов уже составляли гонорары.

Как складывались ваши отношения с издателями? Трудно ли было пробиваться в печать?

Когда посчитал, что первые два романа готовы к публикации, предложил их сразу в пять издательств, три из них достаточно быстро ответили согласием (два других не отказывались, но затянули с ответом). Так что еще и выбирать пришлось, где печататься. Однако роль своих талантов не переоцениваю: как раз шла полным ходом экранизация «Дозоров», издатели ожидали после премьеры большой интерес к современным вампирам и оборотням, к «городской мистике» (просчитались, кстати), которой никто в нашей литературе толком не занимался. И мои романы угодили «в струю».

Виктор Точинов и Екатерина Некрасова.

В переписке с мэтрами и издателями начинающие авторы часто интересуются: можно ли прожить в России, занимаясь исключительно литературной деятельностью? Что вы, как опытный писатель, можете сказать по этому поводу?

Ну что тут сказать... Пока жив, значит — можно. Наверное, даже штампуя с достаточной скоростью романы-однодневки, которые служат исключительно для наполнения серий, — можно. Все-таки компьютеризация писательского труда в разы уменьшила время, потребное для создания книги. Правда, у меня самого писать романы со скоростью десять штук в год не получается. Могу начать и закончить роман за 17 дней («Родительский день» написан именно за такой срок), но не сумею каждые 17 дней выдавать по роману, предохранители в мозгах не выдержат. В последнее время вышел на график два-три романа в год, а в промежутках — малая проза, публицистика, составление антологий... Если приплюсовать гонорары от переизданий и электронных публикаций, — жить можно, не питаясь одними лишь макаронами.

Прожить на гонорары действительно можно. Но по-разному. Не каждому же повезет стать Лукьяненко или Пратчеттом. Потому многие фантасты сидят на двух стульях, предпочитая синицу в руках журавлю в небе. Но путь каждый выбирает сам...

Любовь к «живым мертвецам»

Роман «Родительский день» во многом перекликается с классическим циклом фильмов Джорджа Ромеро о «живых мертвецах». Это сознательный ход или нечаянное совпадение?

Не верю я в нечаянность таких совпадений. Если писатель утверждает, что Ромеро или Спилберга он не смотрел, Брэма Стокера или Стивена Кинга не читал, и все совпадения случайны, — врет. Манерничает и интересничает. Чтобы писать о чем-либо, неважно о чем, хоть о домашнем консервировании овощей, надо владеть темой. Ориентироваться в культурном слое, посвященном предмету описания. Знать, что сказали (написали, сняли) по этому поводу предшественники. А Ромеро в зомби-теме фигура настолько масштабная и знаковая, что не заметить этакий столп жанра попросту невозможно. И, кстати, написан был «Родительский день» к юбилею, к сорокалетию выхода первого ромеровского фильма, ставшего культовым и породившего всю его «зомбиаду».

Второй толчок к написанию дал фантаст Михаил Успенский, активно меня убеждавший, что адаптация «Живых мертвецов», «Экзорциста» и т. п. к нашим российским реалиям невозможна. Совсем разные, дескать, страхи пугают жителей штата Мэн и Воронежской области. Отчасти Успенский прав. Но в последние десять лет в России наросла преизрядная прослойка так называемого «офисного планктона». При социализме с человеческим лицом (а также с талонами на колбасу) эти бизнес-мальчики и девочки толком не жили, бандитский беспредел и кризисы-дефолты 90-х проскочили, не заметив по малолетству. Не нюхали, в общем, пороху, и по мировоззрению и жизнеощущению мало чем отличаются от сверстников, протирающих штаны и юбки в американских офисах. Вот такая-то сладкая парочка и приехала в деревню Загривье, где назревала небольшая мертвячья вечеринка...

Мы в ответе за монстров, которых приручили.

В России существует достаточно обширная аудитория поклонников «литературы ужасов», у них есть свои блоги в интернете, сайты, даже онлайн-журнал «Тьма». Тем не менее, хоррор — один из наименее востребованных жанров в нашей стране, если не принимать во внимание полдюжины переводных авторов вроде Стивена Кинга, чьи книги неизменно пользуются популярностью. В чем причина?

Как я понимаю, вопрос связан с книжной составляющей хоррора? Потому что новые фильмы ужасов, даже очередные поделки Ромеро, до дыр уже истершего любимую тему, собирают весьма-таки многочисленную аудиторию. Книжный хоррор импортного происхождения тоже вполне востребован: ведь если вдуматься, полдюжины хорошо читаемых авторов — это много, каждый такой «паровоз» тянет за собой цепочку «вагонов», то есть авторов, чьи книги, весьма уступающие по тиражам романам мэтров, тем не менее, тоже неплохо продаются.

В роли же затюканной Золушки литературного процесса остается то, что мы называем «российским хоррором». Называем, надо сказать, совершенно неоправданно. Ибо под этой маркой пытаются продавать, к примеру, «физиологическую» прозу Сорокина, Мамлеева и еще нескольких авторов. Но, извините, хоррор по определению должен пугать, а их творения как-то не очень нагоняют страху. Рвотный рефлекс (по крайней мере, у меня) вызывают исправно, не более того. Тоже сильное чувство, но несколько иного плана. Еще у нас распространены книги, где в качестве персонажей фигурируют вампиры, зомби, оборотни. Причем книга может быть написана в форме детектива, боевика, даже дамского романа с гламурненькими вампирчиками, но никого это не волнует: вампиры? — ставим на полочку ужасов.

Увы, есть обоснованное подозрение, что данная конкретная Золушка никогда не превратится в принцессу. Так и сгинет на кухне, перебирая фасоль. Потому что назвать-то «хоррором» можно что угодно, хоть «Гамлета» (череп, призрак, кладбище — чем не ужастик?). Да только те, кто нуждается в такой литературе, Шекспира с полок не сметут. Они очередной роман Стивена Кинга купят или билет на какой-нибудь «Пикник живых мертвецов». Проклюнутся ли ростки настоящего «российского хоррора» в упомянутом выше сетевом сообществе? Не знаю. Есть среди энтузиастов достаточно талантливые авторы, и если они сумеют пробиться, не переквалифицировавшись под давлением издателей на фэнтези и космооперы, то... В общем, поживем — увидим.

Виктор Точинов — один из немногих стойких представителей отечественных «хоррор-рыцарей», пытающихся пронзить читательские сердца источающим страх клинком. Пока без особого успеха... Но ведь когда-то и наше фэнтези читатель в упор не замечал?

Альтернативные реальности

«Мертвые звезды» — довольно необычная для вас вещь: научная фантастика, действие которой происходит в не слишком отдаленном будущем. При этом роман пронизан духом «антикосмизма»: на основе этой книги можно сделать вывод, что увлечение пилотируемой космонавтикой в современном мире — удел маньяков. Откуда такое отношение?

Не стоит делать столь прямые выводы из романов, тем более фантастических. Писатели (если не считать юных авторов нашего фэнтези) вообще-то пользуются таким приемом, как «метафора». А еще гиперболизируют некоторые свои мысли для пущей доходчивости.

Освоение ближнего космоса — дело важное и нужное, современную жизнь на Земле и не представить без того, что дают нам спутники. Но хвост не должен вилять собакой. Космос для Земли и землян, а не наоборот. Мы с Антоном Первушиным, известным сторонником российской космической экспансии, поддерживаем вполне приятельские отношения, но сколько мы на эту тему ни говорили, так и не смог он растолковать: что же такого на Марсе или Венере интересного, о чем нам не смогут поведать беспилотные аппараты? Для чего, собственно, надо человеку, облаченному в космический скафандр, непременно топнуть ногой по марсианскому грунту?

«Мертвые звезды» вовсе не о том, что пилотируемой космонавтикой способны увлечься лишь маньяки. Наоборот, это история человека, не расставшегося с романтическими мечтами и увлечениями юности, — и негаданно, случайно получившего колоссальные, непредставимые деньги для их воплощения. И лишь тогда у космического мечтателя «поехала крыша»...

Ужас бывает разным.

Ваша книга «Великая Степь» — своеобразный ответ многочисленным российским фантастам, описывающим одну и ту же ситуацию: наш современник попадает в прошлое и быстренько всех там строит, а сам становится великим военачальником и мудрым правителем. У вас же на пару тысяч лет назад переносится хорошо подготовленная воинская часть, и все равно терпит поражение. То есть вы считаете, что на самом деле никаких шансов у современного человека в прошлом нет?

Именно так и считаю. Уверен, что пик карьеры современного человека, оказавшегося в средневековье, отнюдь не должность царя или военачальника, — но раба-гребца на галерах, сборщика верблюжьего навоза в лагере кочевников или что-либо не более почетное. Даже если отбросить тот факт, что первая простуда скорее всего станет для «нашего в Хроносе» последней, — вирусы ведь мутируют очень быстро, ни малейшего иммунитета к древним штаммам у нас нет, и без антибиотиков летальный исход неизбежен.

Вы принимали участие в нескольких межавторских проектах — например, в свободной новеллизации «Секретных материалов» Криса Картера. Что это для вас: литературная игра, школа для начинающего автора или чисто ремесленная работа, позволяющая молодому писателю выжить, и только?

И то, и другое, и третье. Написать что-то свое в тесных рамках чужого мира, с чужими персонажами, но так, чтобы читалось с интересом не только фанатами сериала, игры и так далее, — всегда определенный вызов. Смогу, сумею? Или получится дурно раскрашенная картонка? Ну и лишние гонорары, кто ж от них откажется? Главное — не зацикливаться (в прямом и переносном смысле) на подобных проектах, не уходить в них с головой, оставляя время для историй, происходящих в собственных авторских мирах.

В начале 2008 года вы вместе с Натальей Резановой составили сборник «альтернативной классики» «Герои. Другая реальность». Как зародилась эта идея и насколько перспективной она вам сейчас кажется?

Идея зародилась давно, за пять лет до выхода книги — когда я написал «Ночь накануне юбилея Санкт-Петербурга», где довольно-таки вольно обошелся с марктвеновскими героями в его же декорациях. Тогда и появилась мысль: а неплохо бы смотрелся межавторский сборник, составленный из аналогичных текстов. Смутная идея претворилась в конкретные действия далеко не сразу, но закончилось все красиво изданной антологией. А перспективы... Проект, несмотря на сомнения ряда издателей, коммерческим провалом не завершился, хотя целевая аудитория у него заведомо уже, чем у романов про эльфов-гоблинов. Тираж разошелся, издательство «Азбука» заказало продолжение банкета — второй сборник альтернативной классики, мы с Резановой уже начали отбор текстов. Перспективы, по меньшей мере, имеются.

Не ужасом единым жив человек. Виктор Точинов вовсе не собирается замыкаться в компании алчущих мозгов зомби и прочих упырей. Хроноопера, научная фантастика, новеллизации, «альтернативная классика» — чем разнообразнее, тем лучше.

Страсть к игре

Вы активно сотрудничаете с платными электронными библиотеками. Как вы считаете, электронная книга убьет-таки бумажную? И когда приходить на поминки?

Никто никого не убьет, поминки отменяются. Разве кино убило театр? Да и кинотеатрам пессимисты предрекали неизбежную смерть с развитием телевидения. И ничего, до сих пор все живы.

Какой-то отток читателей в электронные библиотеки неизбежен, и мы его уже видим. Но гораздо большую потенциальную аудиторию оттягивают электронные игры и ТВ. Процесс неизбежный, как к нему ни относись. Кстати, сейчас, при надвигающемся кризисе, ожидается замедление этого процесса. Массовое чтение бумажных книг легких жанров, что ни говори, — развлечение для малоимущих. Нет у человека денег на поход в ресторан или ночной клуб, — купит книжку и скоротает несколько вечеров. Недаром во всех финансовых передрягах 1990-х книги продолжали достаточно бойко издаваться.

Игра со смертью — вот где азарт!

Понятно, что у профессионального писателя, несмотря на «гибкий рабочий график», остается не так уж много времени на развлечения. Тем не менее: какие фильмы смотрите, в какие игры играете?

Кино — исключительно развлекательное, предназначенное для разгрузки мозгов: боевики, триллеры, чернушные комедии. А игры... Не хочется о грустном. Надо сказать, что если я и не законченный игроман, то весьма к тому близок. Причем не только в компьютерных играх — раньше, когда повсюду стояли пятирублевые автоматы, редко проходил спокойно мимо. И даже играл на ТВ в «Слабом звене» и «О, счастливчик!»... Зная о своей страсти к азарту, — не денежному, а именно к азарту самой игры, — даже к дверям павильонов с игровыми автоматами не приближаюсь, не говоря уж о казино.

В общем, квесты и стратегии живут на моем компьютере очень недолго — за три-четыре дня после окончания очередной книги наиграюсь вдоволь и стираю до следующего раза, иначе не смогу спокойно писать.

Над чем сейчас работаете, когда стоит ждать новых ваших произведений?

Как обычно, работаю сразу на нескольких фронтах. Пишу с соавторами под псевдонимом романы по мотивам известной настольной игры «Берсерк» — очередной томик готовится к выходу в «Азбуке». Сочиняю несколько вещей в малой форме для антологий, собираемых тремя издательствами. Заканчиваю роман для «Лениздата» — под своей фамилией. Про антологию альтернативной классики уже упоминал. А еще иногда случается, что приходит какая-то идея, и не дает покоя, и настойчиво требует превратить ее в повесть, а то и в роман, и заставляет-таки отложить все заказанные тексты с оплаченными авансами. И писатель Точинов выпадает на месяц из жизни — в интернет не выходит, телефон отключает, от компьютера отрывается лишь для еды и короткого сна... Родившиеся таким образом книги я считаю самыми лучшими.

Что ж, пожелаем писателю Виктору Точинову как можно больше ярких идей, приносящих ему такое счастье, — отбросить заботу о хлебе насущном и предаться неистовым страстям: воплощению на чистом листе будоражащих мозг, душу и сердце образов.