Да вам, куда не сошли, — хуже не будет. Так что прощайте! И зла на сердце не держите! Налегке, оно легче уходить… Г. Горин. «Поминальная молитва»
Часть первая СКВОЗЬ ВРЕМЯ
Глава 1. КАК СВАРОГ УМЕР…
Честное слово, каких то полчаса назад все было нормально. Полчаса назад все было… ну, не сказать что бы отлично, но весьма неплохо: наконец таки у Сварога вроде бы появился шанс. Появилась вроде бы возможность убраться из этого мира — и не просто убраться, а найти дорогу на Талар. Если, конечно, Праматерь Пон Тулла не врала. Наверное, не врала — по крайней мере, детектор лжи Сварога сонно помалкивал в течение всей аудиенции. Равно как молчал и детектор опасности — как всегда до поры до времени. С сволочь… А вот теперь все изменилось. В одночасье изменилось, в одноминутье! И ничего нельзя было повернуть назад. Теперь его величество Сварог Первый, граф Гэйр, маркиз и все такое прочее, что, в принципе, уже не столь важно, лежал навзничь на холодных каменных плитах не то алтаря, не то первобытного операционного стола. Совершенно обнаженный. Опутываемый лишь паутиной не то проводов, не то… не то и в самом деле паутиной. Лежал и умирал. В прямом смысле этого малоприятного слова. Умирал от проникающего ранения. Но самое идиотское, что удар был нанесен оружием, которое держала рука человека, так что, господа, никаких претензий к магии! Родная магия, сказавши напоследок: «А я ведь предупреждала!», — ушла от лара, хлопнув дверью… Нет, ну вот ведь блин, а?! В общем, расслабились вы, милорд, со всех сторон неуязвимым себя возомнили — вот и получайте. По полной программе. И ладно бы геройски пасть в бою, сражаясь с превосходящими силами противника, яростно отбивая одну атаку за другой, не замечая ран и не считая трупы врагов — не так это, понимаете ли, стыдно. И не то что очень уж хочется, перекинувшись, попасть именно в Вайгаллу, но все таки… Больно уже не было. По крайней мере, было не так больно, как полчаса назад, когда клинок обжигающе холодной, ослепительно яркой иглой вонзился в королевскую плоть, вспарывая кожу, мышцы и внутренние органы… Оказывается, за время странствий по мирам и вселенным Сварог порядком позабыл, что такое настоящая боль. Не душевные терзания, нет, не моральные страдания — а самая что ни на есть физическая мука, примитивная, запредельная, та самая боль, когда осознаешь, как жизнь тягуче вываливается из тебя, будто варенье из перевернутой банки, когда отчетливо понимаешь, что вот оно — что это всё, конец, что здесь уже ничего не будет, а если что и будет, то только там, и появляется ощущение полного бессилия, смешанного с какой то детской обидой, а еще растет, ширится страх перед ждущим тебя там, за чертой, и тело перестает слушаться, и вместе с чувствами постепенно уходит реальность и появляется Тоннель… Дыхание было лихорадочным и неглубоким, и это было странно — Сварог явственно чувствовал, как удары сердца становятся все более редкими, все более гулкими, тамтамом отдаваясь в висках: стало быть, и кровушка должна медленнее протекать по венам и прочим артериям, стало быть, и легкие должны сокращаться реже… А кровь, вот кстати? Е мое, куда кровушка то моя девается из раны? Стекает на пол? Фи, милорды, как пошло — для столь влиятельной то персоны… Страх, чувство бессилия, ощущение конца куда то пропали. Осталось только глухое любопытство — что происходит сейчас и что будет дальше. Ну, и еще боль оставалась, конечно. Пульсирующая и нудная, как при флюсе. Боль кольцом концентрировалась вокруг раны, горела ацетиленовым огнем, а глубже, непосредственно под кожей, растекалась ледяным онемением. Ног и рук он уже не чувствовал: ноги и руки, стянутые кожаными ремнями на то ли хирургическом столе, то ли алтаре, уже отдалились на расстояние в миллион световых лет и стали совершенно чужими, незнакомыми, а онемение поднималось и поднималось выше, смыкаясь вокруг раны. И, да, было еще любопытство. Тупое и безразличное. Отстраненное. Сварог видел тускнеющим взором склонившуюся над ним Праматерь Пон Туллу. Праматерь внимательно прислушивалась к его агонии, пока четыре Матери суетливо тянули к умирающему телу Сварога концы разноцветной паутины, противоположные нити которой исчезали где то в полутьме зала, а восемь Дочерей вокруг занимались производственной гимнастикой в весьма замедленном темпе. Колдовали, не иначе. Сучки. — Ты уходишь, — внятно сказала Праматерь. — Ты слышишь меня? Ты запомнил мои слова? У тебя еще остались силы кивнуть. У Сварога, откровенно говоря, еще оставались силы послать Пон Туллу по самой дальней Праматушке, однако он не стал расходовать их на столь бесперспективное дело. Поэтому Сварог медленно кивнул. Праматерь в ответ слабо улыбнулась и осторожно доложила ему в ноги Око Бога. — Не бойся, — как всегда зело понятно сказала она. — Око Бога настроит тебя на себя. Оно послушается, когда придет срок. И тогда не промахнись… Замкни круг, и обретешь себя. На этот раз у Сварога достало сил растянуть непослушные губы в усмешке — хотел в презрительной, но усмешка вышла какой то… беспомощной, что ли. И только. Боль исчезла окончательно, даже вокруг раны, онемение растеклось по всему телу, захватило сердце, оккупировало мозг и погрузило сознание Сварога в мятную тишину. …Банально, конечно, но говорят, что в момент смерти перед человеком прокручивается вся его жизнь, хотя, насколько известно, пока еще никто не рискнул добровольно проверить сие утверждение на собственном опыте, чтобы потом рассказать всем интересующимся. Сварог же мог считать себя в этом вопросе теперь специалистом. Вся — не вся, но события последних дней урывками пронеслись перед его внутренним взором с головокружительной скоростью. Черт возьми, а как неплохо все начиналось!
